Личный опыт и вся база про налоговые последствия для филантропа.

Полемика о развитии благотворительности имеет 2 полюса:
Первый - ввести дополнительные налоговые льготы для жертвователей. Логика проста: если дать бизнесу и частным лицам фискальные послабления, они будут активнее помогать. Но международная практика говорит об обратном
Второй — фонды используются бизнесом в основном для оптимизации налогообложения и обналичивания денежных средств». Иметь «карманный» фонд – выгодно и престижно. А новые льготы как раз вводят только для удобства «отмыва денег».
Эта тема для нас личная. Мы не только сопровождаем некоммерческие организации профессионально, но и сами участвуем в их проектах. Это не приложение к работе, а часть того, как мы понимаем смысл существования нашей компании.

«Когда в 2005 году я открыла компанию, занимавшуюся правом, учётом и налогами, я была уверена: смысл бизнеса в том, чтобы зарабатывать, а потом делиться. Я участвовала в волонтёрских движениях и боготворила людей, которые меняли жизнь других: от организаторов фонда „Отказник“ до тех, кто в правительстве тогда впервые открыто говорил о необходимости расформировать детские дома и устраивать детей в семьи.
С годами масштаб нашей деятельности изменился. Сегодня в «Евроазиатском финансовом доме» работают почти 30 сотрудников, а клиентов — несколько сотен. Времени на личное волонтёрство не остаётся и формат мы изменили. Теперь это финансовая поддержка фондов и безвозмездная профессиональная работа для части некоммерческих организаций, деятельность которых отзывается с нашими ценностями
Когда пять лет назад у компании появился второй учредитель, для меня было принципиально, чтобы мы совпадали не только в бизнес-решениях, но и в отношении к благотворительности. Совпали. Поэтому мы закрепили в политике: часть прибыли всегда уходит на проекты, в которые мы верим обе»

Сегодня мы сотрудничаем с несколькими фондами, деятельность которых знаем лично

• АНО «ЛенЗдравКлоун» - С 2012 года помогат тяжелобольным детям и их родителям справляться со стрессом от пребывания в стационаре
  
• Фонд «Здесь и сейчас» — работает с 2005 года, помогает детям-сиротам и приёмным семьям.
  
• АНО УКЦ «Собаки – помощники инвалидов» - организация по подготовке собак-поводырей для людей с нарушениями зрения.
  

Для нас эти проекты важны не потому, что дают «галочку» в отчёте, а потому что мы видим их результат — будь то отзыв родителей, фото выпускника интерната, поступившего в колледж, или ребёнок, который перестал бояться больничных процедур благодаря визиту клоуна. К собакам-поводырям мы ездили в гости всем офисом и испробовали на себе их искусство – с повязкой на глазах наши сотрудники шли за поводырем и прочувствовали, насколько важно иметь такого помощника, когда ты не можешь видеть.

А в 2019 году на моё отношение к этому повлияли идеи австралийского философа Питера Сингера, с которыми я познакомилась на его выступлении в России. Он говорит о так называемом «эффективном альтруизме» — подходе, при котором важно не только помогать, но и измерять, насколько помощь действительно меняет ситуацию.
Сингер исходит из того, что ресурсы ограничены, а значит, каждое пожертвование должно приносить максимальный результат: спасённые жизни, улучшенное здоровье, предотвращённые страдания. Это не отменяет эмоций, но требует рациональности: поддерживать те проекты, где реальная отдача на единицу вложенных средств выше.

Существует устойчивое мнение: если ввести налоговые преференции за пожертвования, люди и компании начнут жертвовать больше. Но мировой опыт показывает, что прямой зависимости нет. У людей, помогающих системно, мотивация внутренняя — ценности, личный опыт, доверие к конкретным проектам. Фискальный бонус здесь второстепенен.
В российских реалиях широкие льготы для благотворительности быстро превратятся в инструмент ухода от налогов. Крупный бизнес получит возможность проводить деньги через подконтрольные фонды, оставляя «на помощь» минимальные суммы. Итог будет противоположным задуманному: реальных средств на помощь станет меньше, а репутация сектора — ещё слабее.
Конечно, возможности для злоупотреблений всегда останутся в любой стране, как сильно бы мы ни регламентировали эту сферу. Именно поэтому вместо того, чтобы создавать новые лазейки, нужно сделать саму систему прозрачной и понятной для всех. Это фактор доверия, который важнее любых льгот.

Сейчас для благотворителей установлены следующие льготы:
Для бизнеса - юридическим лицам:
Расходы на благотворительность можно включить во внереализационные расходы при расчёте налога на прибыль в размере 1% от выручки (пп. 19.5, 19.6 п. 1 ст. 265, п. 34 ст. 270 НК РФ). Условия: некоммерческая организация должна быть в Реестре социально ориентированных НКО.

• Также можно учесть для налога на прибыль и упрощенной системы налогообложения расходы на предупреждение и лечение COVID-19 — безвозмездно переданные средства медицинским НКО или государственным медучреждениям.
  

Передача товаров, работ, услуг или имущественных прав в рамках благотворительности освобождается от НДС (пп. 12 п. 3 ст. 149 НК РФ). Входящий НДС по переданному имуществу принять к вычету нельзя, а ранее принятый — придётся восстановить.
Для применения льгот необходимы: договор, акт приёма-передачи, платёжное поручение и желательно отчёт фонда о целевом использовании средств.

Для частных лиц:
Физические лица могут получить налоговый вычет по НДФЛ в размере до 25% от дохода.
Как платят налоги некоммерческие организации:
НКО имеют ряд существенных льгот, которые облегчают налоговое бремя для социальных проектов в рамках уставной деятельности:
Освобождаются от налога на прибыль целевые поступления, не связанные с коммерческой деятельностью
Передача имущества не облагается НДС
Спецтранпорт, имущество и земля не облагается налогами
Есть возможность платить пониженные тарифы страховых взносов (7,6% вместо 30%)
Также есть послабление в административной сфере и сравнительно упрощенная отчетность.

В США широко известен подход предпринимателя и филантропа Дэна Полотты. Он утверждает, что фонды должны работать по законам бизнеса: инвестировать в маркетинг, инфраструктуру, зарплаты и технологии, чтобы многократно увеличивать объём помощи.
Позиция Полотты ломает привычную картину: в его логике «административные расходы» — не зло, а инструмент роста. Без инвестиций в привлечение средств, управление и измерение результатов благотворительность останется мелкой и несистемной.
Для России этот подход выглядит спорно. У нас сильна культурная установка на «святое бескорыстие» помощи. Любая новость о высоких зарплатах сотрудников фонда воспринимается как скандал. И действительно, в условиях слабого контроля такие модели могут быть использованы для вывода средств под видом инфраструктуры.
Лично мне не близка идея, что каждый мечтает жить в роскоши или что половина пожертвований может идти на административные нужды. Как по мне — Российские 25 процентов — это более справедливо. Но рациональное зерно в подходе Полотты есть: профессиональное управление и масштабирование проектов способны увеличить реальный эффект помощи.

И в отношении с собственными детьми и с друзьями для меня важно: благотворительность — это не обязаловка и не PR-повод, а естественная часть жизни. Так, например, я никогда не заставляю своих близких участвовать, потому что помощь должна идти изнутри. Иногда пример оказывается сильнее любых слов: одна девочка, которую я знаю, на день рождения вместо покупки нового гаджета попросила отправить эти деньги для приюта. У неё это идёт изнутри, и так и должно быть. Нельзя заставлять человека помогать, это должно быть его личным, осознанным выбором.
Настоящая благотворительность — это не льготы и не маркетинг ради отчёта. Это осознанный, прозрачный вклад, который остаётся ценным даже без налогового бонуса.
Введение широких льгот в России вряд ли увеличит количество искренних пожертвований. Но почти наверняка откроет новые возможности для злоупотреблений и ударит по репутации сектора.
Помогать стоит, когда видишь смысл — и уверен, что помощь дойдёт до адресата. Всё остальное — побочные эффекты, которые не должны определять решения.